Андрей Гвоздь — бывший трубочист Эрмитажа и панк. Всю свою жизнь он слушает рок, ездит на музыкальные фестивали и собирает мерч любимых групп. Много лет назад Гвоздь начал рисовать своих кумиров на фасадах панельных домов в родном Елизаветино. Сейчас в поселке больше 50 портретов в фирменной пиксельной стилистике Гвоздя. «Бумага» поговорила с художником о работе трубочистом, панке и современных рокерах.
— Чем запомнилась работа трубочистом в Эрмитаже?
— Оказался я там случайно — организация-подрядчик, в которой я работал, заключила договор с музеем. Это была не ежедневная работа, но бывал я в Зимнем дворце часто. Мы понравились руководству, так что долго сотрудничали с музеем и работали на других исторических объектах — Исаакиевском соборе, Спасе-на-Крови.
Историй оттуда накопилось много. Очень много общался с хранителями музея и служащими об истории Зимнего дворца, музея, города. Это была работа вперемешку с познанием Петербурга.
Например, в служебных помещениях Эрмитажа много памятных вещей. В одном из кабинетов стоит дореволюционный сервант, в боковую стенку которого во время ВОВ попал осколок фугаса.
— Почему ваш псевдоним Гвоздь?
— Это придумал какой-то старшеклассник из моей школы, потому что я высокий и худой, на физкультуре всегда первым стоял. Как-то это прилипло, так что и музыку играю, и рисую под ним.
Я отношусь к нему нормально, самокритично, бывает и хуже. Для трубочиста и панка, мне кажется, очень четко подходит, не хочу ничего менять.
— Как вы начали рисовать на стенах?
— Я вырос в Елизаветино в Гатчинском районе, где до сих пор живет моя мама. Там все дома — панельные хрущевки с облицовкой в форме клеточных плит. Эти плиты и стали моим полотном для пиксельного рисования.
Летом 2019 -го я решил освежить мамин балкон рисунком и начал искать в интернете пиксельные узоры. Обычные ромбы или треугольники рисовать не хотелось, поэтому выбрал Джоконду, она подходила по размеру. Нарисовал ее за два дня. Результат порадовал.
Все дома поселка были исписаны граффити, так что я решил заменить негативные рисунки на нечто красивое. Внутренний периметр домов я изрисовал актерами кино, а внешний — музыкантами. Идея такого размещения пришла мне спонтанно уже во время работ.
— Как проходит работа над рисунком?
— В компьютерной программе я переводил изображение в пиксели, подгонял под масштаб дома, печатал картинку на миллиметровой бумаге, подбирал цветовую палитру и воплощал рисунок в жизнь. Выбирал те изображения, которые могли на стене передать узнаваемость персонажа.
Один портрет занимает у меня от семи часов, не считая работы за компьютером. Я влюбился в этот процесс, чувствую саморазвитие, научился работать с цветами.
Сначала все выходные я проводил с кистью, почти не ел, пил воду и чай. Было бешеное стремление рисовать. Подстегивало работать еще и то, что начало моего творчества совпало с началом работ администрации по благоустройству двора. Местные жители сначала думали, что я тоже занимаюсь согласованным с администрацией благоустройством: копают экскаваторы, ставят новую детскую площадку, и я на заднем фоне с кистью. Так что я получил много поддержки от соседей.
— Вы рисовали до этого?
— Нет, только неосознанные рисунки на полях тетради. У меня просто щелкнуло это желание пять лет назад: красочная Мона Лиза на пятом этаже, панельки — это же вообще жир.
— Чем вас это зацепило?
— Классным результатом. И не только самоощущением, но и тем, что другим людям понравилось, а администрация не стала это закрашивать.
Благодаря творчеству я начал заново знакомится с соседями, меня начали узнавать и здороваться. Когда я рисовал второй рисунок, Жеглова и Шарапова, некоторые наблюдали за процессом. Как только закончил, мужчины бензопилами срубили ветви деревьев и кустов, чтобы картину было видно.
Больше всего запомнилась пожилая женщина с первого этажа, которая постоянно гоняла детей, хулиганов, была строгой. Она долго наблюдала за моей работой из окна, а однажды вынесла мне пирожочки, чтобы позаботиться обо мне.
Есть еще интересная история. Над козырьком подъезда маминого дома я написал портрет Егора Летова. Залезть туда было сложно, поэтому работал я долго, непрерывно и собрал толпу бабушек-зрительниц. Они начали обсуждать: «Он же рисует Иисуса Христа. Плохие люди не могут такое рисовать». Оказывается, одна из женщин сразу догадалась, что это Летов. Потом еще просила написать портрет Анны Ахматовой: сразу видно, что из нашего мира.
— А как вы выбираете героев?
— Поначалу было легко, я выбирал любимых музыкантов: «Король и Шут», все самые известные панки и рокеры, Фредди Меркьюри, Элвис Пресли, Джим Моррисон, Энтони Кидис, Red Hot Chili Peppers, «Последние танки в Париже». Лимита мало такую музыку слушает, тем более сейчас так мало концертов и фестивалей. Грустно, что такие мероприятия в России уходят на задний план, но всему свое время.
Когда уже было 15 рисунков, но еще не было медийности, народ начал просить нарисовать кого-то более популярного. Решил уважить местных, начал рисовать актеров кино, пытался придумывать календарные поводы. Например, к 9 мая рисовал персонажей фильма «В бой идут одни старики».
На заказ персонажей я никогда не рисовал, мне нравилось держать интригу, но к общественному мнению по поводу актеров прислушивался. Из странных предложений, «забулдоны» просили нарисовать Богоматерь, одна бабушка — внучков. Так и получилось 55 рисунков.
— Есть ли рисунки, которые вам не нравятся?
— Которые я рисовал на старте. Сейчас я натаскался, научился смешивать семь цветов вместо четырех. Чем меньше оттенков — тем более образные рисунки, так что с близкого расстояния не очень понятно, кто перед тобой. Например, так получилось с первыми версиями Михаила Горшенева, Константина Кинчева, Уотти Бьюкэна (The Exploited), Удо Диркшнайдера (U.D.O.). Но всех их я уже перерисовал.
С внешней стороны дома изображения повреждаются из-за солнца и выцветают, приходится обновлять, особенно рисунки в желто-красных тонах. Некоторые картины я делаю из цветных черно-белыми, потому что последняя гамма более устойчива к свету: Горшенева, Кинчева, Бьюкэна. Для Бьюкэна я вообще выбрал другую фотографию. Расстраивают портреты персонажей «Операции “Ы”» и Курта Кобейна, они очень сильно пострадали от солнца.
— Что произошло после того, как на ваше творчество обратили внимание в интернете?
— Думаю, что моя история «выстрелила», потому что Елизаветино – сельская местность, в которой сохранилось эхо Советского Союза. Поселок — это семь панелек посреди разрушенных колхозов, кочегарок и бурьяна.
Внимание СМИ привлекли музыканты, которые заметили свои портреты моего авторства и репостнули их: Илья Черт, Константин Кинчев. Фанатам «Алисы» так понравилась моя работа, что однажды в Елизаветино к маме приехала целая стая байкеров на мотоциклах, привезла бутылку самогона. Меня, правда, дома не было, а мама очень удивилась. Они предлагали проходку на KKinchevFest, но я не смог пойти из-за работы.
— Вам предлагают коммерческие проекты?
— После огласки стало поступать достаточно много коммерческих предложений, иногда комичных или странных. Например, однажды женщина попросила изобразить ее погибшую дочь на надгробии, а в другой раз просили расписать забор военного госпиталя. Я все время отказываюсь, потому что рисую только пиксельную графику и не умею рисовать на чистой поверхности.
Думал над тем, чтобы начать рисовать в Купчино, потому что там много панельных домов, но пока что руки не дошли.
— Вы пробовали другие художественные стили?
— Нет. Учиться никогда не поздно, но пока не нашел времени и желания. Иногда «бахает», но безрезультатно. Если мое творчество перерастет в нечто большее, я готов поменять свой образ жизни, но на стартовом этапе у меня нет времени переучиваться.
В моем деле не нужно что-то изобретать, я легко овладел этой техникой. На миллиметровой бумаге я уже нарисовал портреты жены, сына, других близких. Но на бумаге мне сложнее рисовать из-за мелких клеточек. Это будто игра в морской бой: когда не сходятся цвета, получается кривая картинка, в которой я долго ищу ошибку.
— Вы хотите продолжить рисовать в Елизаветино в следующем сезоне?
— Хочу освежить некоторые работы или переделать их, а на новые нет времени. Я не рисовал новые картины уже два года. Есть пара идей, но руки не доходят.
Осталось последнее «лобное» место, на котором я хочу нарисовать какого-нибудь культового актера кино. Еще, может быть, нарисую для дочери товарища героиню мультика «Маша и медведь» около их балкона.
Я думаю, что идеи все время должны греть человека. Если идеи нет, то искусство кончилось, а если есть запал — есть, куда стремиться. Так что весной что-нибудь обязательно придумаю.
— Что вас вдохновляет?
— Семья, она меня очень поддерживает. Музыка: я ее очень люблю и сильно с ней связан. Хотя уже не играю, но постоянно слушаю музыку, езжу на концерты и рок-фестивали.
— Если пофантазировать, на чей концерт вы бы хотели попасть?
— Групп, которые уехали, или западных групп, которые больше не ездят в Россию. Например, у меня с 2019-го лежит билет на The Exploited на четверых. Еще сходил бы на панк-группу «Тени свободы».
Я постоянно открываю для себя новые группы, например, недавно начал слушать «Дайте танк» (!). Так меня вдохновили, что уже половину их нового альбома играю сам.
Недавно был концерт Truck Drivers — классная челябинская группа. Я работал, не смог посетить. Очень жаль, потому что сейчас в Петербурге концертная жизнь мельчает: хороших групп осталось мало, а те, что есть — надоели, гоняют по кругу одно и то же. Хочется разнообразия искусства, ведь человек всегда ищет пути к высотам, новые мечты, и искусство является в этом проводником.
— На каких художников и музыкантов вы сами хотите равняться?
— На музыкантов, которых я ассоциирую с собой: которым повезло в жизни, творчество поперло, их заметили, продвинули, они спели в нужном месте.
— А какие места в Петербурге вдохновляют ?
— Так как я 12 лет работал трубочистом в Эрмитаже, я не знаю, что может вдохновлять меня после него. А лучшее место для выходного дня для меня — это концерт хороший. Он оставит воспоминания и зарядит вдохновением надолго.
— Что для вас значит Петербург?
— Это некий колодец, в котором можно найти всевозможных творческих людей, мест и направлений. Это прикольно. Я бы не жил в другом городе. Питер — вообще огонь. Он не идеальный, но меня он абсолютно устраивает.
