На фасадах домов 23 и 25 по улице Рубинштейна идет борьба за историческую память. До 2020 года на доме №23 висели 16 табличек «Последнего адреса» с именами жильцов, репрессированных в годы большого террора. Затем таблички сняли, но их место заняли картонные копии. С тех пор копии то срывают, то они возвращаются — сначала на доме №23, затем на соседнем. Но чьих рук это дело, никто не признается. Сейчас табличек снова нет.
«Бумага» поговорила с жильцами дома, с противницей табличек и сотрудницей «Последнего адреса». Рассказываем, что удалось выяснить о том, кто убирает знаки памяти, почему именно в доме на Рубинштейна, 23 противостояние затянулось и как это комментирует Александр Друзь.
Дом на Рубинштейна, 23 — «довлатовский». И это единственный подтвержденный случай, когда снятия мемориальных знаков добились собственники
Дом на Рубинштейна, 23 знают в Петербурге как «довлатовский дом». В квартире, где писатель жил с 1944 года и которую называл «отвратительной коммуналкой», сегодня его музей. В других квартирах дома проживают знаменитости — игрок в «Что? Где? Когда?» Александр Друзь и режиссер Алексей Герман-младший. Жильцы говорят, что теперь это дом «премиум-класса», но с проблемами петербургского старого фонда: протекающей крышей, осыпающимся фасадом.
Весной 2015 года на доме появилась первая табличка «Последнего адреса» — памяти расстрелянного в годы Большого террора жильца дома инженера-экономиста Эриха-Аршавара Аваляна. Заявку на нее подали родные Аваляна, которые специально приехали на установку из Москвы и Украины. Следом на «довлатовском доме» по заявке от НИЦ «Мемориал», который располагается на первом этаже 23-го дома, появилось еще 15 табличек. На них инженеры, экономист, санинспектор, бухгалтер и музыкант.
В 2020 году вокруг табличек разгорелся скандал — три жильца заявили, что «Последний адрес» не согласовал их установку, и добились снятия табличек от управляющей компании «ЖКС Северо-Запад». Как говорит «Бумаге» координаторка проекта «Последний адрес» в Петербурге Марина Демиденко, до сих пор это единственный случай, в котором «Последнему адресу» точно известно, что снятия добились собственники.
Летом 2024 года на доме появились картонные копии — как узнала «Бумага», снятые таблички по всему городу заменял неравнодушный петербуржец Евгений Жумабеков. В тот же день копии сорвали, но Евгений их восстановил.
В конце лета 2024-го из-за угроз Евгений был вынужден уехать из страны, но в городе у него уже были последователи. Картонные таблички с именами вновь появились уже на фасаде соседнего, 25-го дома, повесить их на место активистам, вероятно, помешала летняя веранда.
Копии несколько раз срывали и возвращали. Скоро они стали местной достопримечательностью — возле них стали останавливаться экскурсионные группы, гиды рассказывают об их значении и также о невидимой борьбе за их возвращение, которую ведут анонимные активисты.
Активных противников табличек на фасаде — трое. Мы поговорили с одной из них
Никто не признается, что снимает картонные копии — ни с дома 23, ни теперь уже с соседнего. Но в доме 23 по-прежнему есть жильцы, которые открыто выступают против размещения табличек на фасаде. «Бумаге» удалось поговорить с одной из них.
Первая, на кого указывают жильцы дома № 23 как на противницу табличек, — их соседка 38-летняя Дина Кириченко.
— Первый скандал был на установке 15 табличек [в 2016 году], — рассказывает одна из собеседниц «Бумаги», пожелавшая остаться анонимной, — его устроила Дина. Такой у нее характер.
Пять лет спустя Кириченко была одной из тех, кто вел кампанию против табличек и добился их демонтажа. «Это личное», — объяснила она тогда журналистам свое неприятие. На вопрос «Бумаги», почему таблички сняли только через пять лет, женщина предпочла не отвечать.
Не менее активно, чем Кириченко, за порядок в доме, по словам анонимной собеседницы «Бумаги», борется Алексей Иванов: «кафешка вешает рядом со своей дверью временную табличку с просьбой не курить, потому что мешает жильцам, ее тут же срывает Иванов». Женщина предполагает, что Алексей хочет быть в доме главным, но у него не получается. Алексей Иванов ответил «Бумаге», что не общается с журналистами.
По вопросу высказывался еще один активный житель Кирилл Полысаев. В разговоре с «Бумагой» он просит не записывать его в противники проекта и говорит, что в 2020-м лишь пытался разобраться в ситуации. Для этого он переписывался с основателем проекта «Последний адрес» Сергеем Пархоменко.
— Моя позиция была в том, — объясняет Полысаев, — что если была такая трагедия в истории нашей страны, то не стоит ее забывать. При этом надо все-таки делать нормально. Если вешаешь на чью-то собственность, так спроси у собственника разрешение.
Полысаев утверждает, что в 2015 году разрешение на размещение дала жительница, самовольно объявившая себя старшей по дому, — о согласии «старшей по дому» говорил журналистам и Пархоменко. К 2020 году женщина, по словам Пархоменко, переехала.
По поводу исчезновения картонных копий сначала с 23-го, а затем с 25-го дома Кирилл Полысаев, как и многие другие жильцы, советует обратиться к Кириченко и Иванову.
Другие аргументы противницы табличек: сотрудник НКВД и статус дома-памятника
— Я не знаю, кто снимал [картонные копии с 25-го дома], — отвечает Дина на вопрос корреспондента «Бумаги», — но если они их содрали, значит, там, скорее всего, тоже нету согласования с собственниками.
Дина уверена, что в 2020-м «Последний адрес» нарушил закон, а она стремилась восстановить справедливость.
— Всё упирается в законодательство. Просто так прийти разместить любую табличку на доме не может никто, если только это не мемориальная доска. Причем согласования у них не было, даже с комитетами. Так как у нас дом — памятник, должно быть разрешение от КГИОП. (Нет, такого разрешения не нужно, мы объясняем это ниже — прим. «Бумаги».)
Женщина утверждает, что она вместе с другими жильцами предлагала «Последнему адресу» установить таблички на треноги возле памятника Довлатову или в дворовой части дома, а еще арендовать подвал, чтобы сделать там музей, но активисты не согласились, «а мы сказали, что им никто не даст поганить фасад дома».
На вопрос о том, почему таблички «Последнего адреса» «поганят фасад» Дина отвечает, что «мемориальные доски» вешают в память о людях «которые сделали что-то полезное для страны». По ее утверждению, активисты проекта рассказывают на своих экскурсиях «ахинею».
— Среди людей на табличках был сотрудник НКВД (речь о Альфреде Андреевиче Пиннисе — прим. «Бумаги»), — говорит Дина. — Сколько людей он до 37 года отправил на расстрел и в тюрьму? Почему никто не повесил список пострадавших от его руки?
— То есть если бы там не было сотрудника НКВД, а были только те, кого репрессировали несправедливо, вы были бы не против?
— Они могут быть установлены только с соблюдением всех действующих законов. И никак по-другому.
Согласование с властями табличкам не требуется, но нужно согласие собственников. В доме на Рубинштейна его не получили
На самом деле по закону таблички «Последнего адреса» не относятся к элементам благоустройства и не требуют согласования с КГИОП. Признания их такими элементами добивался экс-депутат Закса Борис Вишневский — это бы упростило задачу активистам проекта.
Сейчас таблички — «элементы фасада здания» и единственный официальный способ их установки — принятие решения собранием собственников дома, что на практике практически невозможно.
Проблема в том, объясняет «Бумаге» координаторка проекта «Последний адрес» в Петербурге Марина Демиденко, что такое собрание может инициировать только собственник или управляющая компания, а управляющая компания, как правило, отказывается включать вопрос в повестку собрания дома или просит деньги за такую услугу.
— Остается обходить дом, стучаться в квартиры и просить людей, — говорит Демиденко. — Вы представляете, настолько абсурдная ситуация: люди, во-первых, должны нам открыть, во-вторых, выслушать, а, в-третьих, совершить какие-то шаги.
Общее собрание собственников реально проводится не более чем в 15 % домов — такой вывод Марина Демиденко делает из общения с жильцами. В остальных случаях пытаться получить официальное разрешение — бесполезно.
Согласовать что-либо в этом доме невозможно, уверены жильцы. Сторонники табличек есть, но они не готовы действовать
В 23-м доме на улице Рубинштейна нет ни домового совета, ни общих собраний жильцов, объяснили «Бумаге» его жители. Нет в доме и кого-то, кто мог бы выступить от лица жильцов в поддержку инициативы.
«Как только появляется что-то, что должен решить домовой чат — парковка, ворота — в чате начинается срач и на этом всё заканчивается», — объясняет одна из жительниц. По ее словам, наладить коммуникацию между жильцами пытался режиссер Алексей Герман-младший, когда столкнулся с протечками в своей квартире, но у него ничего не вышло.
— Этот дом странный. В нем ничего согласовать не удается, — описал ситуацию «Бумаге» Александр Друзь. Он также заметил, что ему самому идея табличек с именами репрессированных «симпатична» и он был одним из первых, кто рассказал об исчезновении оригиналов табличек в социальных сетях.
С сожалением высказываются о невозможности вернуть таблички и несколько других опрошенных «Бумагой» жильцов. Но большинство говорят, что ничего не знают о проекте. Инициировать восстановление табличек также никто не готов:
— Все бабушки уже умерли, которым это было бы интересно. Сейчас, наверное, никто не останавливается, не читает. Может это родственникам интересно, которые тут жили, но у нас в подъезде все новые, — объясняет одна из жительниц.
Ее соседка по дому говорит, что для нее память о советских репрессиях важна, но большинству жильцов эта тема не интересна.
— Мне сложно говорить за всех, но видите, люди не любят вспоминать плохие времена. Особенно те, чьи предки в этом доме не жили.
— Я не за не против. На мне это никак не отражается. Висят и пусть висят. Довлатов же висит — и пусть таблички висят, — отмахивается от вопроса еще одна встреченная корреспондентом «Бумаги» женщина.
Кому мешают картонные копии на соседнем доме, остается тайной
«Бумага» поговорила и с жильцами 25-го дома. Некоторые из них считают, что картонные копии с их дома могут продолжать снимать активные жильцы из дома № 23. Одна собеседница «Бумаги» утверждает, что слышала, как Дина Кириченко агитировала за их снятие. Кириченко ответила «Бумаге», что ничего о табличках на доме 25 не знает.
По другой версии, таблички сняли сотрудники Жилкомсервиса, который обслуживает дом. Один из жильцов рассказал, что слышал, как коммунальщики обсуждали снятие картонных табличек незадолго до того, как они в очередной раз пропали. «Бумага» направила запрос в Жилкомсервис №2 Центрального района, но ответ не получила.
Большинство опрошенных жильцов 25-го дома, как и жильцы соседнего, на вопрос о табличках отреагировали равнодушно. Нашлись те, кто поддерживает проект, но никто не высказался против.
— Я с нежностью отношусь к этому проекту, мне кажется он отлично наглядно показывает объем репрессий, — говорит жилец 25-го дома Никодим. — Про любое историческое событие круто видеть не только сухую информацию в книгах, но и что-то наглядное. Поэтому когда я хожу по городу и вижу таблички, волей неволей задумываюсь, насколько обыденны были репрессии и как, например, сложно было не знать лично хотя бы несколько репрессированных.
Что еще почитать:
- Петербуржец год инкогнито восстанавливал таблички с именами репрессированных. Теперь мы можем его назвать и рассказать его историю
- Кто демонтирует знаки «Последнего адреса» в Петербурге и кто их возвращает
Фото обложки: «Бумага»
